Неточные совпадения
Лонгрен
молчал, спокойно смотря на метавшегося в лодке Меннерса, только его
трубка задымила сильнее, и он, помедлив, вынул ее из рта, чтобы лучше видеть происходящее.
Рассказчики
молча еще покурили
трубки и затем стали укладываться спать, а я взялся за дневник.
Оба они
молчали и курили
трубки.
Незнакомец не рассматривал нас так, как рассматривали мы его. Он достал из-за пазухи кисет с табаком, набил им свою
трубку и
молча стал курить. Не расспрашивая его, кто он и откуда, я предложил ему поесть. Та к принято делать в тайге.
Он
молча остановился, снял с плеча свою берданку, приставил ее к дереву, сошки воткнул в землю и стал искать свою
трубку.
Впечатление это еще более усилилось, когда он, почти не обращая на нас внимания, сел у огня и
молча стал курить свою
трубку.
К вечеру мы немного не дошли до перевала и остановились у предгорий Сихотэ-Алиня. На этот день на разведки я послал казаков, а сам с Дерсу остался на биваке. Мы скоро поставили односкатную палатку, повесили над огнем чайник и стали ждать возвращения людей. Дерсу
молча курил
трубку, а я делал записи в свой дневник.
Женщина
молча принялась готовить ужин. Она повесила над огнем котел, налила воды и положила в него две большие рыбины, затем достала свою
трубку, набила ее табаком и принялась курить, время от времени задавая Дерсу вопросы.
Он остановился и стал набивать выгоревшую свою
трубку; я
молчал, потупя глаза.
Гости ушли; мы остались вдвоем, сели друг противу друга и
молча закурили
трубки. Сильвио был озабочен; не было уже и следов его судорожной веселости. Мрачная бледность, сверкающие глаза и густой дым, выходящий изо рту, придавали ему вид настоящего дьявола. Прошло несколько минут, и Сильвио прервал молчание.
На одном из губернаторских смотров ссыльным меня пригласил к себе один ксендз. Я застал у него несколько поляков. Один из них сидел
молча, задумчиво куря маленькую
трубку; тоска, тоска безвыходная видна была в каждой черте. Он был сутуловат, даже кривобок, лицо его принадлежало к тому неправильному польско-литовскому типу, который удивляет сначала и привязывает потом; такие черты были у величайшего из поляков — у Фаддея Костюшки. Одежда Цехановича свидетельствовала о страшной бедности.
Так они и ехали
молча, только Платов на каждой станции выйдет и с досады квасной стакан водки выпьет, соленым бараночком закусит, закурит свою корешковую
трубку, в которую сразу целый фунт Жукова табаку входило, а потом сядет и сидит рядом с царем в карете
молча.
Это была, во всяком случае, оригинальная компания: отставной казенный палач, шваль Мыльников и Окся. Как ухищрялся добывать Мыльников пропитание на всех троих, трудно сказать; но пропитание, хотя и довольно скудное, все-таки добывалось. В котелке Окся варила картошку, а потом являлся ржаной хлеб. Палач Никитушка, когда был трезвый, почти не разговаривал ни с кем — уставит свои оловянные глаза и
молчит. Поест, выкурит
трубку и опять за работу. Мыльников часто приставал к нему с разными пустыми разговорами.
При этой неожиданной аттестации отец Арсений
молча вскинул своими незрящими глазами в сторону Терпибедова. Под влиянием этого взора расходившийся капитан вдруг съежился и засуетился. Он схватил со стола дорожный чубук, вынул из кармана засаленный кисет и начал торопливо набивать
трубку.
Однажды Александр с Костяковым удили рыбу. Костяков, в архалуке, в кожаной фуражке, водрузив на берегу несколько удочек разной величины, и донных, и с поплавками, с бубенчиками и с колокольчиками, курил из коротенькой
трубки, а сам наблюдал, не смея мигнуть, за всей этой батареей удочек, в том числе и за удочкой Адуева, потому что Александр стоял, прислонясь к дереву, и смотрел в другую сторону. Долго так стояли они
молча.
Бабушка принесла на руках белый гробик, Дрянной Мужик прыгнул в яму, принял гроб, поставил его рядом с черными досками и, выскочив из могилы, стал толкать туда песок и ногами, и лопатой.
Трубка его дымилась, точно кадило. Дед и бабушка тоже
молча помогали ему. Не было ни попов, ни нищих, только мы четверо в густой толпе крестов.
Посидел с минуту
молча, растирая грязный, мокрый снег подошвой сапога, потом закурил глиняную
трубку и вдруг испугал меня...
Он
молча, рюмку за рюмкой, начал глотать водку и, безобразно напившись, свалился в углу на дворе; подошёл к нему угрюмый Фока с
трубкой в зубах, потрогал его ногой и, шумно вздохнув, пошёл со двора тяжёлым, медленным шагом.
Это был вообще страшный удар. С возвращенной рукописью я отправился прямо в портерную, где заседала «академия». Налицо оказался один Фрей. Он
молча выслушал меня и, не выпуская
трубки, решил...
Долго оба
молчали согласно с миром, онемевшим в ночи, потом старик, вынув
трубку, постучал ею о камень, прислушался к сухим коротким звукам и сказал...
Докучаев набивал «жуковским табаком»
трубку на длинном чубуке. Вася
молчал. Тут я и решился...
Пришел солидный, бородатый старик Суслов [Плохо помню фамилии мужиков и, вероятно, перепутал или исказил их. (Примеч. М. Горького.)] и рыбак Изот, так собралось человек десять. Хохол сидел на крыльце, у двери лавки, покуривая
трубку,
молча слушая беседу мужиков; они уселись на ступенях крыльца и на лавочках, по обе стороны его.
— А ты подай прошение, чтобы крепостное право опять завели, — ответил ему Изот. Ромась
молча взглянул на него и стал выколачивать
трубку о перила крыльца.
Мне было неловко. Офицеры
молчали; Венцель прихлебывал чай с ромом; адъютант пыхтел коротенькой
трубкой; прапорщик Стебельков, кивнув мне головою, продолжал читать растрепанный том какого-то переводного романа, совершившего в его чемодане поход из России за Дунай и вернувшегося впоследствии в еще более растрепанном виде в Россию. Хозяин налил большую глиняную кружку чаю и влил в него огромную порцию рому.
Он смотрит: это не притворство,
Не штуки — как ни говори —
А просто женское упорство,
Капризы — чорт их побери!
И вот — о, верх всех унижений!
Штабротмистр преклонил колени
И молит жалобно; как вдруг
Дверь настежь — и в дверях супруг.
Красотка: «ах!» Они взглянули
Друг другу сумрачно в глаза;
Но
молча разнеслась гроза,
И Гарин вышел. Дома пули
И пистолеты снарядил,
Присел — и
трубку закурил.
На другой день, только что я встал, Леонид пришел ко мне и по обыкновению закурил
трубку, разлегся на диване и
молчал; он не любил скоро начинать говорить.
Бузыга
молчал, не открывая своего единственного глаза. Его грудь подымалась так часто и так высоко, что казалось невероятным, что человек может так дышать, и при каждом вздохе в горле у него что-то свистело и всхлипывало, точно там с трудом просачивалась сквозь узкую
трубку какая-то жидкость.
Когда я отдал капитану подарок матери (это было на моей квартире), он попросил оберточной бумажки, тщательно завернул его и спрятал. Я много говорил ему о подробностях жизни его матери; капитан
молчал. Когда я кончил, он отошел в угол и что-то очень долго накладывал
трубку.
Пришедшие
молча подошли к огню и сели на корточки, потом достали свои
трубки и стали курить.
Мельник
молчал и старательно набивал свою
трубку.
Чикин нагнулся к огню, достал палочкой уголек, наложил его на
трубку, и
молча, как будто не замечая возбужденного в слушателях молчаливого любопытства, долго раскуривал свои корешки. Когда наконец он набрался достаточно дыму, сбросил уголек, сдвинул еще более назад свою шапочку и, подергиваясь и слегка улыбаясь, продолжал...
— То-то, что нет! Вот я же тебе и объясняю: как хошь, мол, так и живи. Сергей Андреевич замолчал. Капитон тоже
молчал и задумчиво попыхивал
трубкою.
Объездчик остановился, чтобы попросить у пастухов огня для
трубки. Он
молча закурил и выкурил всю
трубку, потом, ни слова не сказав, облокотился о седло и задумался. Молодой пастух не обратил на него никакого внимания; он продолжал лежать и глядеть на небо, старик же долго оглядывал объездчика и спросил...
Не дожидаясь позволения, он встряхнул мокрый салоп и растянул его по скамье, мехом вверх, подобрал разбросанные платки и шали, положил у изголовья свернутое в
трубку пальто, и всё это
молча, с выражением подобострастного благоговения на лице, как будто возился не с женскими тряпками, а с осколками освященных сосудов. Во всей его фигуре было что-то виноватое, конфузливое, точно в присутствии слабого существа он стыдился своего роста и силы…